148. Итак, разведчики, все осмотрев, были отпущены и возвратились в Европу.
Эллины же, заключив союз против Персии, после отправки соглядатаев вновь
послали вестников в Аргос. А дела в Аргосе, по словам самих аргосцев, тогда
сложились так: уже давно известно было в Аргосе о предстоящем походе
варваров на Элладу. Когда же аргосцы узнали, что эллины собираются вовлечь
их в войну с персами, то отправили послов в Дельфы вопросить бога, как им
лучше всего поступить. Ведь незадолго до этого 6000 аргосцев пало в борьбе
против лакедемонян во главе с их царем Клеоменом, сыном Анаксандрида.
Поэтому-то аргосцы отправили послов к богу. Пифия же на их вопрос изрекла
следующее:
Недруг соседям своим, богам же бессмертным любезный!
Сулицу крепко держи и дома сиди осторожно.
Голову коль сбережешь, глава сохранит твое тело.
Таков был тогда ответ Пифии. Между тем вестники прибыли в Аргос и, явившись
в совет, изложили свое поручение. Аргосцы отвечали, что готовы участвовать
в войне, однако лишь по заключении 30-летнего мира с лакедемонянами и
притом еще, если наравне со Спартой они будут стоять во главе союза. Хотя
по праву руководство союзом всецело принадлежит им одним, но они
удовлетворятся и половинным участием в нем.
149. Так отвечал вестникам, по словам аргосцев, совет аргосцев, несмотря на
запрещение оракула вступать в союз с эллинами. Хлопотали же они о 30-летнем
мире (хотя и боялись оракула), чтобы их сыновья успели вырасти за эти годы.
Аргосцы опасались, что без такого мира, если вдобавок к постигшей их беде
они еще потерпят поражение от персов, то попадут под власть лакедемонян.
Вестники же из Спарты возразили на это постановление совета так: о мире они
сообщат [лакедемонскому] народному собранию. Что же до руководства
[союзом], то им поручено объявить: у лакедемонян два царя, а у аргосцев –
только один. Недопустимо поэтому лишать одного из них руководства [союзом].
Однако ничто не мешает аргосскому царю иметь одинаковое право голоса с
двумя их царями. Поэтому-то, по словам аргосцев, они не могли вынести
высокомерия спартанцев и предпочли скорее подчиниться варварам, чем
уступить лакедемонянам. А [спартанским] вестникам аргосцы приказали до
захода солнца покинуть Аргосскую землю, а то с ними поступят, как с врагами.
150. Так об этом рассказывают сами аргосцы. Но есть еще и другой рассказ,
распространенный в Элладе. Еще до сборов в Элладу Ксеркс, как говорят,
послал глашатая в Аргос. По прибытии туда глашатай сказал: "Аргосцы! Царь
Ксеркс говорит вам так: "Мы, персы, считаем себя отпрысками Персея, сына
Данаи, и Андромеды, дочери Кефея. Мы все-таки, быть может, ваши потомки.
Поэтому не подобает и нам воевать против своих предков, и вам в союзе с
другими враждовать с нами. Оставайтесь дома и храните спокойствие. Если мой
замысел удастся, то никого я не буду уважать больше, чем вас""118. Это
предложение царя аргосцы, как говорят, сочли весьма важным и сначала не
давали эллинам никаких обещаний и не выставляли требований. Только после
того как эллины стали приглашать их вступить в союз, тогда-то аргосцы и
потребовали участия в руководстве союзом, зная, что лакедемоняне не
уступят. Это требование было простым предлогом, чтобы не воевать.
151. С этим рассказом, как думают некоторые эллины, связан еще и другой
случай, происшедший много лет спустя. Тогда в Мемноновом граде Сусах по
другому делу119 находилось афинское посольство, именно Каллий, сын
Гиппоника, с товарищами. В это же время и аргосцы также отправили послов в
Сусы, чтобы спросить Артоксеркса, сына Ксеркса: может ли продолжаться
дружба и союз, заключенный с Ксерксом, как они этого хотят, или же царь
считает их врагами. Царь Артоксеркс ответил-де на это аргосцам, что дружба
безусловно сохраняется и что нет для него города любезнее Аргоса120.
152. Действительно ли Ксеркс посылал в Аргос глашатая и спрашивало ли
позднее аргосское посольство в Сусах Артоксеркса о дружбе – этого я
достоверно утверждать не могу. Я не хочу даже оспаривать правильность
утверждений об этом самих аргосцев. Одно только я знаю: если бы все люди
однажды вынесли на рынок все свои грешки и пороки, то каждый, разглядев
пороки соседа, с радостью, пожалуй, унес бы свои домой. Поэтому-то и
поступок аргосцев еще не самый постыдный. Что до меня, то мой долг
передавать все, что рассказывают, но, конечно, верить всему я не обязан. И
этому правилу я буду следовать во всем моем историческом труде. Так,
утверждают даже, что аргосцы просто призвали персов в Элладу, так как они
терпели поражения в войне с лакедемонянами и поэтому они предпочли любой
ценой избавиться от своей настоящей беды. Это мой рассказ об аргосцах.
153. А в Сикелию прибыло другое посольство союзников для переговоров с
Гелоном (среди послов от лакедемонян был также Сиагр). Предок этого Гелона,
который переселился в Гелу, происходил с острова Телоса, что лежит против
[мыса] Триопия. Он участвовал также в основании Гелы линдянами с Родоса и
Антифемом. Потомки его впоследствии стали [наследственными] иерофантами
подземных богинь. Они занимали эту должность постоянно, с тех пор как один
из их предков – Телин приобрел ее вот каким образом. В Макторий, город,
лежащий к северу от Гелы, бежали потерпевшие поражение повстанцы из Гелы.
Этих-то изгнанников Телину удалось вернуть из изгнания в Гелу без помощи
военной силы, взяв с собой лишь святыни подземных богинь121. Как он
раздобыл эти святыни и сам ли впервые ввел почитание этих богинь – этого я
не могу сказать. Во всяком случае под покровительством этих святынь Телин
возвратил изгнанников с условием, что его потомки будут иерофантами богинь.
Впрочем, имея в виду то, что известно о характере Телина, мне кажется
странным, как именно такой человек мог совершить столь великое дело. Ведь
такие подвиги, я думаю, не всякому дано совершить, так как они требуют
отваги и решительности. Телин же, по сицилийскому преданию, напротив, был
женоподобный и весьма изнеженный человек. Тем не менее он получил эту
жреческую должность.
154. После кончины сына Пантарея Клеандра (он был тираном Гелы семь лет и
погиб от руки Сабилла из Гелы) царем стал брат Клеандра Гиппократ. В
правление Гиппократа Гелон, потомок иерофанта Телина, вместе с многими
другими (и, между прочим, с Энесидемом, сыном Патека) был телохранителем
Гиппократа. Немного спустя из-за своей доблести он был сделан начальником
конницы. При осаде Гиппократом Каллиполиса, Наксоса, Занклы, Леонтин и еще,
кроме того, многих варварских городов во всех этих войнах Гелон блестяще
отличился как воин. Из всех названных городов только Сиракузы избежали
Гиппократовой неволи. После поражения в битве при реке Элоре Сиракузян все
же спасли от этой участи коринфяне и керкиряне. А спаслись Сиракузяне,
заключив мир при условии выдачи Гиппократу Камарины (город Камарина издавна
принадлежал Сиракузам).
155. Между тем Гиппократа (он был тираном столько же лет, как и его брат
Клеандр) настигла смерть у города Гиблы во время похода на сикелийцев.
Тогда упомянутый Гелон выступил под предлогом помощи сыновьям Гиппократа,
так как жители Гелы не желали им подчиниться. В действительности же после
победы над жителями Гелы он сам захватил власть, устранив сыновей
Гиппократа. После этой удачи Гелон123 возвратил в Сиракузы изгнанников из
города Касмены, так называемых гаморов, изгнанных народом и своими
рабами-киллириями, и овладел также и Сиракузами. Ибо народ Сиракузский, как
только Гелон явился под Сиракузы, отдался вместе с городом под власть
тирана.
156. Сделавшись владыкой Сиракуз, Гелон стал уже меньше придавать значения
своему господству над Гелой. Он передал управление городом своему брату
Гиерону, а сам укрепил Сиракузы, и город стал опорой его могущества. Под
его управлением Сиракузы быстро достигли процветания и могущества. Сначала
Гелон переселил в Сиракузы всех жителей Камарины и дал им права
гражданства. [Нижний] же город Камарину он велел разрушить; затем с большей
половиной граждан Гелы он поступил так же, как и с камаринцами. Потом после
долгой осады он заставил сдаться Мегары Сикелийские и богачей-мегарцев
переселил в Сиракузы, предоставив гражданские права, хотя они-то как раз и
начали войну с ним и теперь ожидали казни. Напротив, народ мегарский, вовсе
не причастный к войне и не ждавший себе никакой беды, он также велел
отвести в Сиракузы и отдать [работорговцам] на продажу за пределы Сикелии.
Так же поступил он и с населением Евбеи Сикелийской. Так он действовал в
обоих случаях, считая [неимущую] часть населения самой неприятной124.
157. Так-то Гелон стал могущественным властелином. Когда же эллинские послы
прибыли в Сиракузы и были приняты тираном, они обратились к нему так:
"Послали нас лакедемоняне, афиняне и их союзники пригласить тебя на помощь
против варваров. Ты, вероятно, уже слышал, что царь собирается навести мост
через Геллеспонт и во главе всего войска с Востока идти войной на Элладу.
Под предлогом похода на Афины царь замышляет покорить всю Элладу. Ты достиг
великого могущества, и как владыке Сикелии тебе досталось господство над
частью Эллады, не самой малой. Поэтому приди на помощь освободителям Эллады
и вместе с ними вступи в борьбу за ее свободу. Ведь, объединившись, вся
Эллада выставит огромное войско, и тогда мы сможем принять бой с врагом.
Если же одни из нас окажутся изменниками, а другие не пожелают помогать и
"здравая" часть Эллады будет слишком мала, тогда нужно опасаться гибели
всей Эллады. Не думай, что персидский царь после победы над нами не придет
к тебе, но своевременно огради себя от этого. Ведь, оказывая помощь нам, ты
поможешь и самому себе: правильное решение обычно ожидает успех".
158. Так говорили послы, а Гелон запальчиво набросился на них с такими
словами: "Люди из Эллады! Вы дерзнули явиться сюда и в наглой речи
приглашаете меня в союзники против варвара. Когда-то и я просил вас также
сообща напасть на варварское войско, когда у меня разгорелась война с
карфагенянами и я настоятельно просил вас отомстить за умерщвление
эгестейцами Дориея, сына Анаксандрида, и даже обещал помочь вам освободить
ваши столь выгодные и доходные торговые порты125. Вы же не пожелали ни
помочь мне, ни отомстить за умерщвление Дориея. И если бы это зависело
только от вас, то вся Сикелия была бы теперь в руках варваров. Однако наши
дела хороши и складываются все лучше. А вот теперь, когда эта война дошла
до вас и стоит у вашего порога, тут-то вам пришлось вспомнить и о Гелоне!
Впрочем, невзирая на нанесенное мне оскорбление, я не стану подражать вам,
но готов прийти на помощь: я выставлю вам 200 триер, 20 000 гоплитов, 2000
всадников, 2000 лучников, 2000 пращников и 2000 легковооруженных всадников.
Кроме того, обещаю снабжать продовольствием все эллинское войско до конца
войны. Однако я даю такое обещание, конечно, лишь при условии, что сам буду
предводителем и вождем эллинов в войне против варвара. На иных условиях и
сам я не приду вам на помощь и других не пошлю".
159. Услышав эти слова, Сиагр не выдержал и отвечал так: "Воистину горько
восплакал бы Пелопид Агамемнон, узнай он, что Гелон и Сиракузяне лишили
спартанцев верховного начальства126. Но ни слова больше о том, чтобы мы
отдали тебе верховное начальство! Если же ты желаешь помочь Элладе, то
знай, что тебе придется быть под началом у лакедемонян. Если же не
заблагорассудишь подчиниться, то не помогай нам!".
160. В ответ на эту враждебную речь Сиагра Гелон сделал послам еще вот
такое последнее предложение: "Пришелец из Спарты! Когда человека осыпают
оскорблениями, он обычно распаляется гневом. Тем не менее своей наглой
речью ты не заставишь меня отвечать в столь же грубых выражениях. Уж если
вы так дорожите верховным начальством, то мне следовало бы еще больше
настаивать на этом, так как войско и флот у меня под началом гораздо
многочисленнее вашего. Но если мое предложение вам так неприемлемо, то я
готов кое в чем уступить. Если вы желаете стоять во главе сухопутного
войска, то я буду начальствовать над морскими силами. Угодно вам
командовать флотом, то дайте мне предводительствовать сухопутными силами.
Поэтому вам придется либо пойти на это предложение, либо вернуться домой,
не заключив столь важного союза со мной".
161. Такое предложение сделал Гелон. А посол афинян, опередив
лакедемонского посла, ответил ему такими словами: "Царь Сиракузян! Эллада
послала нас к тебе просить не предводителя, но войско. А ты отказываешься
даже послать нам войско, если сам не будешь главой всей Эллады, и лишь
жадно цепляешься за верховное начальство. Пока ты домогался
предводительства над всем эллинским войском, мы, афиняне, конечно, были
спокойны: мы ведь знали, что лаконец справится с тобой и выступит за нас
обоих. А теперь, когда твои притязания на верховное командование отклонены
и ты добиваешься начальства над флотом, то слушай вот что: даже если
лаконец и отдаст тебе предводительство флотом, то мы не допустим этого.
Ведь командование флотом принадлежит нам, если лакедемоняне от него
отказываются. Пожелай [лакедемоняне] оставить командование флотом за собой,
то мы не против, но никого другого не допустим начальствовать на море.
Ведь, пожалуй, напрасно стали мы самой могущественной морской державой
среди эллинов, если мы, афиняне, древнейший народ, единственные из эллинов,
которые не являются пришельцами127, уступим Сиракузянам морское
командование. Уже поэт Гомер говорит, что под Илион прибыл из Афин
доблестный муж, чтобы "строить на битвы мужей"128 и предводительствовать
ратью. Поэтому нам вовсе не позорно утверждать, [что именно нам, а не вам
подобает предводительствовать на море]".
162. Гелон же отвечал на это такими словами: "Чужестранец из Афин! У вас,
видимо, нет недостатка в предводителях, а вот желающих подчиняться не
хватает. Так как вы ни в чем не уступаете, а желаете иметь все, то
возвращайтесь как можно скорее домой и сообщите Элладе, что год ее лишился
весны". Этим Гелон хотел сказать, что как весна, очевидно, – самое
прекрасное время года, так и его войско – лучшая часть войска эллинов.
Поэтому-то Элладу, отвергшую союз с ним, он сравнивал как бы с годом,
лишенным весны.
163. После этих безуспешных переговоров с Гелоном эллинские послы отплыли
домой. Гелон же опасался, что эллины, отказавшись от союза с ним, не смогут
одни одолеть персидского царя. А с другой стороны, ему как владыке Сикелии
[требование послов] прибыть в Пелопоннес и стать под начальство лакедемонян
казалось невыносимой наглостью. Поэтому он отказался от прежнего образа
действий и избрал новый путь. Лишь только Гелон узнал о переходе
персидского царя через Геллеспонт, как тотчас отправил в Дельфы Кадма, сына
Скифа, с острова Коса на трех 50-весельных кораблях, нагруженных великими
сокровищами, с дружественными предложениями [персидскому царю]. Кадм должен
был выждать исхода войны: в случае победы варвара отдать ему сокровища, а
также землю и воду [от городов], подвластных Гелону. Если же победят
эллины, Кадм должен был привезти сокровища назад.
164. А этот Кадм еще до этих событий унаследовал от отца прочное
владычество над Косом. Хотя ему не грозило никакой опасности, он
добровольно, только лишь из чувства справедливости, отдал верховную власть
косскому народу и отправился в Сикелию. Тут он захватил у самосцев город
Занклу (город этот теперь уже не называется Занклой, а Мессеной)129 и
поселился там. Этого-то Кадма, прибывшего так в Сикелию, Гелон и отправил
послом в Дельфы из-за его честности (в чем тиран, кроме того, мог и сам
убедиться). И среди его честных поступков этот вот занимает не последнее
место. Действительно, располагая огромными сокровищами, которые ему вверил
Гелон, Кадм не пожелал их присвоить себе, хотя имел полную возможность это
сделать, но после победы эллинов в морской битве и отступления Ксеркса он
возвратился в Сикелию со всеми сокровищами.
165. В Сикелии есть еще другое предание, именно, будто Гелон все же
согласился бы помочь эллинам (даже под начальством лакедемонян), если бы
как раз в то самое время против него не выступил Терилл, сын Криниппа,
тиран Гимеры, изгнанный из Гимеры властителем акрагантинцев Фероном, сыном
Энесидема. Войско Терилла насчитывало 300 000 финикиян, ливийцев130,
иберов, лигиев, элисиков131, сардонов и жителей Кирна. Предводительствовал
войском Амилка, сын Аннона, царь132 карфагенян. Терилл был гостеприимцем
Амилки и поэтому склонил его к походу. Главным зачинщиком похода был,
однако, Анаксилай, тиран Регия. Он-то отдал в заложники Амилке своих детей
и привел в Сикелию карфагенян на помощь своему тестю (дочь Терилла по имени
Кидиппа была супругой Анаксилая). Оттого-то Гелон и не мог помочь эллинам и
отослал свои сокровища в Дельфы.
166. Кроме того, в Сикелии рассказывают еще вот что: Гелон и Ферон победили
в Сикелии карфагенского царя Амилку в тот же самый день, когда эллины
разбили персов при Саламине. Амилка же (по отцу он был карфагенянином, а по
матери – Сиракузцем и за свою доблесть стал царем карфагенян) во время
сражения, которое он проиграл, как я слышал, исчез. И действительно, его
нигде не могли найти ни живым, ни мертвым, хотя Гелон велел повсюду
производить тщательные поиски.
167. Сами карфагеняне, впрочем, утверждают (и это правдоподобно), что
сражались варвары с эллинами в Сикелии от зари до позднего вечера (столь
долго, говорят, продолжалась битва). Амилка же в это время оставался в
стане и приносил жертвы за благоприятный исход битвы (он возлагал при этом
на костер для сожжения целые туши животных). Увидев, однако, бегство своих
воинов (он как раз тогда окроплял жертвы), Амилка ринулся в огонь. Так-то
он, предав себя пламени, погиб. Амилке же – погиб ли он так, как
рассказывают финикияне, или иначе – они не только приносят жертвы, но и
воздвигли памятники во всех городах своих поселений, и наибольший – в самом
Карфагене. Столько сказано о делах в Сикелии.
168. Керкиряне же дали послам один ответ, а поступили вот как. Ведь те же
самые послы, ранее приезжавшие в Сикелию, старались и их привлечь к союзу,
повторяя те же речи, что говорили и Гелону. Керкиряне тотчас же обещали им
прислать помощь и объяснили, что не допустят гибели Эллады. Ведь если
Эллада будет разгромлена, то их также ждет рабство в первый же день. Их
долг поэтому всеми силами помочь Элладе. Таков был внешне благопристойный
ответ керкирян. Когда же пришло время выступить на помощь, они изменили
свое намерение. Правда, они снарядили 60 кораблей и, едва выйдя в море,
подошли к Пелопоннесу и бросили якорь у Пилоса и Тенара в Лакедемонской
области133 в ожидании, как и Гелон, исхода войны. Керкиряне не рассчитывали
на победу эллинов, а, напротив, были убеждены, что персидский царь
решительно одержит верх и станет владыкой всей Эллады. Поступили они так
преднамеренно, чтобы потом сказать персидскому царю: "Царь! Хотя эллины и
пытались склонить нас к этой войне (наша военная сила и флот весьма велики,
и мы можем выставить больше всего кораблей, по крайней мере после афинян),
однако мы не пожелали сражаться против тебя и не проявили к тебе
враждебности". Такой речью керкиряне надеялись выиграть больше других, что,
как я думаю, пожалуй, им и удалось. Для эллинов же они сумели найти
оправдание, которым и воспользовались. И действительно, в ответ на упреки
эллинов, что они не оказали помощи, керкиряне отвечали: они снарядили-де 60
триер, но из-за этесийских ветров не смогли обогнуть Малею. Поэтому-то они
и не прибыли к Саламину и вовсе не из трусости не участвовали в этой битве.
Так керкиряне старались обмануть эллинов.
169. Критяне же, когда их стали приглашать в союз посланные для переговоров
эллины, поступили так: они сообща отправили послов в Дельфы вопросить бога,
лучше ли будет для них помочь Элладе или нет. Пифия отвечала им: "Глупцы!
Разве вы не сетуете на то, что разгневанный вашей помощью Менелаю Минос
причинил вам столько слез? Ведь эллины не помогли вам отомстить за его
смерть в Камике, хотя вы и пришли им на помощь в отмщенье за похищенную
варваром женщину из Спарты"134. Услышав такой ответ оракула, критяне
отказались помогать эллинам.
170. По преданию, ведь Минос в поисках Дедала прибыл в Сиканию (теперешнюю
Сикелию). Через некоторое время по внушению божества все критяне, кроме
полихнитов и пресиев, выступили великим походом в Сикелию и в течение пяти
лет осаждали город Камик, где в мое время жили акрагантинцы135. Однако они
не могли ни взять города, ни оставаться дольше в стране, страдая от голода,
и в конце концов отплыли домой. В пути у берегов Иапигии их застигла
страшная буря136 и выбросила корабли на берег. Корабли их были разбиты, и
поэтому, не имея уже никакой возможности возвратиться на Крит, они основали
там город Гирию и остались жить в этой стране. Вместо критян они стали,
переменив свое имя, иапигскими мессапиями, а из островитян превратились в
жителей материка. Из города Гирии они основали другие поселения, которые
много лет спустя пытались разрушить тарантинцы, понеся при этом огромные
потери. Это была самая кровавая резня137 [между эллинами] из всех мне
известных, причем тяжко пострадали как сами тарантинцы, так и регинцы.
Одних только граждан Регия, которых Микиф, сын Хойра, заставил прийти на
помощь тарантинцам, пало на поле битвы 3000. Потери же самих тарантинцев
неизвестны. А Микиф этот состоял на службе у Анаксилая и был оставлен
правителем Регия. Впоследствии после изгнания из Регия он поселился в Тегее
в Аркадии и посвятил в Олимпии много статуй138.
|
